КОРАБЛЬ ДОНОСЧИКОВ

[admin]

Рассказ основан на сообщении древних авторов об указе, ознаменовавшем начало правления Траяна, когда были прекращены гонения на политических противников.

Жителей Остии, порта на Тибре, казалось, трудно было чем-нибудь удивить. Каждый день в гавань прибывало до сотни кораблей и отправлялось из нее не менее. И все же никому еще в Остии — и не в одной Остии — не приходилось видеть такого судна. Впрочем, дело не в судне. Такие корабли ходили за зерном в Сиракузы, с вином в Массалию, за лесом в Геную. Необычным был груз.

Еще неделю назад был обнародован высочайший указ:

«Желая положить конец беззакониям, процветавшим при наших предшественниках, и покончить с позорными преследованиями граждан по ложным обвинениям, повелеваю:

. Собрать всех доносчиков, обозначенных в списках награжденных за преданную службу.

. Посадить их на корабль и выслать за пределы империи.

. О выполнении доложить к майским идам восемьсот шестидесятого года от основания Рима».

Это было одно из многих мероприятий, которым ознаменовал свой приход к власти император Траян. Оно означало, что с террористическим режимом, продолжавшимся с короткими перерывами девяносто лет, было покончено. Начинался «золотой век» династии Антониной -— так впоследствии назвали Траяна и его преемников. Стиль рескрипта был предельно ясен, как и все, что выходило из канцелярии императора. И все же рескрипт вызвал в Риме немало кривотолков. Отзвуки их достигли и Остии.

Ранним утром в гавани было необычно людно. Юному римлянину Гаю, прибывшему из отцовской виллы в Байях, давно уже не приходилось видеть такой внушительной толпы. Можно было подумать, что предстоит раздача бесплатного хлеба или из Африки привезли зверей для показа в амфитеатре. Корабль давно уже причалил, матросы сбросили сходни, но доносчиков все еще не было. Люди терпеливо ждали. Воспользовавшись скоплением народа, разносчики жареных колбас и моченого гороха вели бойкую торговлю.

[admin]

Еще в школе Гай твердо усвоил, что нет ничего хуже доносительства. Лучше быть вором, чем доносчиком. Сзади него на скамейке сидел ученик. Никто с ним не водился. А все оттого, что он как-то выдал товарища, вбившего в сиденье жестокого учителя гвоздь острием вверх. Шалуна высекли. И с тех пор за ябедой закрепилась кличка «Доносчик».


Идет он по улице, малыши ему кричат вслед: «Доносчик! Доносчик!» А кто и камнем запустит. Что только не делал бедняга, чтобы загладить свой «проступок! Случалось, что кто-нибудь напроказит, он вину на себя берет. Однако кличка была несмываемой, как клеймо. Но ведь тот фискал был мальчишка. Да и выдал он случайно, ненамеренно. Ну, подумаешь — высекли за гвоздь! Кого в школе не секли! Жертвы террора, пришедшие сюда, чтобы насладиться торжеством запоздавшей справедливости? Или, страшно подумать, родственники доносчиков? Ведь у доносчиков тоже должны быть отцы и матери, сыновья и дочери, братья и сестры. Несчастные! Гаю не хотелось бы оказаться на их месте. Каждый может теперь ткнуть в них пальцем, рассмеяться им в лицо, послать им проклятье!

Вот этот бородач с насупленными бровями, наверное, от доносчиков пострадал. Может быть, в изгнании и бороду отрастил или по погибшим траур носит. А вот тот, толстогубый, не иначе как родственник. Глаза опустил. Ни на кого не смотрит. Наверное, стыд одолел.

[admin]

Вперед протиснулся добродушный старичок в грубом плаще и войлочной шляпе по самые брови. Наверное, рыбак или поселянин. Забрел с форума. Любопытство одолело.

— Кого ждете-то? — обратился он ко всем.— Опять христиан поймали?

Никто из толпы не хотел вступать в разговор, и Гаю пришлось объяснить старцу, что ожидают доносчиков.

— Доносчиков?..—с удивлением протянул старичок.— А я думал, опять враги рода человеческого объявились. Мало их при Нероне жгли. Я слышал, будто у христиан рога на лбу, не такие, как у козла или оленя, но все же приметные. И будто они распятому ослу поклоняются…

— Ты больше дураков слушай,— весело проговорил бородач,— у тебя самого уши, как у осла, отрастут.

В толпе рассмеялись. И сразу же исчезла скованность. Смех сближает.

— А куда их, доносчиков этих? — не унимался старик.

— На Острова Блаженных! — сказал бородач.

Гай чуть не подавился от хохота. Ну и умница этот борода! Ведь если приказано выслать за пределы империи, то куда их деть, кроме как на Остр Блаженных! К дакам? Так им золото наше нужно. К парфянам? У них своих ябед хватает. Конечно, на Острова Блаженных! Народ там безответный. Примут. А потом и забудется, что были когда-то Острова Блаженных. Переименуют их в острова доносчиков, и никому тогда их разыскивать не захочется. Умора!

— Какие это люди! — вставил раздраженно толстогубый, которого Гай принял за родственника доносчика.— Это изверги. Я бы их живыми в землю закапывал, как германцы с преступниками расправляются. Наш император чересчур милостив.

— Это ты правду говоришь,— подхватил бородач, почему-то пристально глядя на старика.— Только уж надо всех доносчиков собрать. И не только их. Тех, кто доносы принимал и на конфискациях разбогател, выслать бы заодно.

Наступило неловкое молчание. Разговор явно принимал нежелательное направление. Это была политика. Опытные люди знали, к чему она ведет. Многие отвернулись, делая вид, что не присутствовали при разговоре. Старичок еще глубже надвинул на лоб шляпу и стал пробираться назад. Толстогубый как-то неопределенно промычал:

— Ну, мне пора. Посмотрел, и хватит.

[admin]

Бородач рассмеялся:

— Посмотрел! А что посмотрел-то? Смотреть-то еще нечего.— Повернувшись к Гаю, он добавил: — Боятся по привычке!.. Хоть и всех доносчиков собрали…— Хитро подмигнув, он продолжал: — Да всех ли? Смотрю я на этого старичка: лицо знакомое, напрасно шляпу на глаза надвинул.

Представился деревенщиной. А я его с братцем не раз встречал. Важная птица. Таких не тронули. А брат мой мелкая сошка. Детей у него трое. А воспитывать кому придется? Мне! А я-то причем? И дети не виноваты. И всех доносчиков не вышлешь. Такого корабля еще не построили.

Он захохотал, довольный своей шуткой…

— Да ведь и без доносчиков не обойтись,— сказал он с какой-то грустной серьезностью.— Пусть даже у нас золотой век объявят. Там, наверху, надо знать, может, кому золотой блеск не по душе. Или его за обман считают.

А может, кто назад, к железному веку стремится… Есть и такие…

В это время раздался топот. Показался всадник на взмыленном коне.

«Императорский глашатай»,— догадался Гай.

Всадник приложил к губам ладони:

— Слушайте! Слушайте! Император отменил свой указ от майских календ и милостиво разрешил высылаемым вернуться к своим семьям. Расходитесь!

Расходитесь!