Стихи Ю.Ю.Шевчука

Иногда я Моцарт, иногда – Сальери.
Стал петлею нотной в потном Англитере.
Окна на Исааке, купола под снегом,
Старый амфибрахий заметает следом.
Вьюга замотала, хочется напиться,
Стать пустым каналом или мертвой птицей.
Хочется покоя, ангелов на крыше,
Выйти из запоя и чтоб всё потише...
Хочется иного неба и обоев.
Петербург, не ново умирать тобою.
Поечму я лезу в петлю в Англитере?
А нужно до зарезу это новой вере.
Что же, получите короля Пальмиры!
Только не ищите, нет в карманах лиры.
Я её поставил под Рязанью в сени.
Иногда я Сталин, иногда Есенин.

Зима, охотясь в феврале,
Вела карающие тени
По следу запаха сирени,
Родившей тайно на заре.
Сирень в окно на белый иней
Смотрела молча и пряла
Живое лето, вечер синий,
А ночью тихо умерла...
Склонясь над высохшей сиренью,
Куря над выжившей строкой,
Я открываю воскресенье
И Вознесенье над рекой.

Мы раздевались долго
Я стал зимой
Но ты не испугалась и заискрилась мехом
Ко мне прижалась и отдалась со спехом
Пчел золотистых рой нас медом напоил
И ангел-шестикрыл, что над постелью нашей
Музыку листал, зевая
И выковыривая Моцарта из пасти
Вдруг улетел, брюзжа на надоевшие ему забавы рая

Мне снилась мама в мае Ночь Мамая Велась дорогой в поле Чья-то Поля Шла с вёдрами Качая бёдрами Земли И журавли Привычно охраняли небо Заморские растения цвели И мама рисовала их золотистой пылью Добавляя карминовые листья хлеба Когда очнулся, выйдя из провала Светило утро, мама рисовала

Я не знал живого Марковца
Я его увидел только мертвым
Возле Президентского Дворца
Перед грозным небом пулей стёртым

Я снимал на видео фасады
Обоженных лиц и душ бойцов
Где, какие отольют награды
Для таких ненужных храбрецов?

И с погон погибшего срывая
Звезды, будто злое небо с глаз
Мне солдат их протянул, кивая
Вот возьми, на память вам от нас

Не забудьте эту грязь - дорогу
К смерти в унавоженной глуши
У него две дочки, все же к Богу
Видно он отчаянно спешил

У "Минутки", возле медсанбата
Где по пояс рваные дома
Видел я сгоревшего комбата
И державу, полную дерьма

Дома, у меня, на книжной полке
Эти звезды до сих пор болят
Капитана Марковца - осколки
Всех доставшихся сырой земле ребят

Ту войну нам этой не исправить
Пусть всё перебили, что потом?
На госдаче мемуары править.

Неоднозначность неприступной ноты,
Висящей между горлом и диваном,
В письме, где ты кричишь мне ветром рваным,
Больным аккордом: где ты, с кем ты, кто ты.
В незрячем мире, сумрачном и странном,
Под одеялом – гробовой доской,
Ты «нефизические» угощаешь раны
Такою гениальною тоской.
Хрусталь над пропастью, несбывшегося ваза
Еще стоит, пока поет она,
Та нота еле видящего глаза,
И плохо слышащая вторит ей страна.
Про что все звуки. Что бы мы узнали,
Коснувшись тайн сырого бытия?
Про что все басни. Музы вне морали,
И не за песни судит Судия.
Чего кричишь? Я рад все это слышать.
Из нот таких остывших правят храм.
Под нами не земля уже, а съехавшая крыша,
И мы немного ближе к небесам.

Соскочивший с дороги, упавший на полном ходу,
Всё для драки готово, с землёю спиною к спине,
Я смотрел на настигшее время и в смертном бреду
Прошептал твоё имя, и мир обратился во мне.

Что-то было, не помню ещё, их глаза-голоса
Чьи-то рвали дома, кто-то вешал и бил фонари,
Над Москвою горели непроданные небеса,
Мы смотрели на них, задыхаясь от этой зари.

Так тревожно любить — ворожили на мне не дыша
Твои лица и пальцы, врачи раздевали грехи.
В этой длинной стране дураки умирают спеша,
Чтобы, снова родившись, писать неземные стихи.

Я пронёс твоё имя, назвал берега всех дорог
Верным словом Любовь, с запятыми — прощай и прости.
На стальных облаках косит прошлое ревностный Бог,
Подрезая людей, чтоб они продолжали расти.

Заблудились в изгибах изгои —
Из овалов не выйдут герои,
Время-дышло вошло в нас и вышло,
В лазаретах защитники Трои.

Берегут свою кровь и разлуку,
Не загнать на чужие пожары
Эту тёплую, честную суку,
Эти томные, нежные чары.

Не виню равнодушных, сам грешен,
Слишком много на каждом проклятья.
Я искал дорогие объятья —
И нашёл, и удобно повешен...

В ресторане, под звуки ванили,
Поп-звезда разняла злые груди,
В пьяной тьме киловатной кадрили
Превращаются в прошлое люди.

Наши песни там только — помеха.
Умирать, чтобы жить — не для “вечных”.
И жуёт бесконечное эхо,
Как бифштексы, молитвы конечных.

В Иерусалимском серебре,
Одета в ночь, судьбу и камни,
Ты помолилась о заре,
Но в небесах закрыты ставни.

Ты вспоминала обо мне,
Не знала, что настолько грешен...
В Иерусалимском серебре
Вид голых яблонь и черешен.

Январским вечером храним
Под ледяными куполами
Стою невидим, невредим.
Любим землею, но не Вами.
Вы постоянно в стороне,
Как смерть близки, и неподвластны...
Но тем не менее - прекрасны,
Как сны о Мире на войне .
Я понимаю, что у Вас
Таких как я довольно много,
И не украсит Ваших глаз
Моя нелегкая дорога.
Но я ищу, ращу слова,
Вам посвящаю каждый вечер,
Как уместивший небо в свечи
Как хлеб познавший жернова.
Сегодня ночью Рождество,
Звезда рассыплется на свечи
И мы сольемся в одного,
И он поймет и он ответит.
И поведет нас под венец
У алтаря откроет тайны,
Что все на свете не случайно
И смерть для жизни - не конец...
Январским вечером храним
Под ледяными куполами
Стою невидим, невредим.
Любим землей и всеми вами.